"Заря Востока"
Есенин довольно часто уходил вместе со мной в редакцию, где скоро стал своим человеком. Все полюбили его за простоту, спокойную веселость и незлобивое остроумие.
Конечно, кое-кому хотелось глубже покопаться в душе поэта, но он каждый раз вежливо отводил такого рода попытки.
Редакционные работники подобрались у нас хорошие. Однажды Есенин написал про них шуточное стихотворение "Заря Востока"; читая его, я всегда вспоминаю тифлисскую жизнь, веселую и ладную редакционную работу, когда мы дружным коллективом пускались на всякие газетные выдумки, привлекая к этому талантливых авторов и стремясь, чтобы печатный орган Закавказской федерации был не хуже столичных газет.
Приведу строфы из этого стихотворения, опубликованного в журнале "Журналист" в 1926 году.
"Заря Востока"
... Ирония, вези меня! Вези!
Рязанским мужиком, прищуривая око,
Куда ни заверну - все сходятся стези
К редакции "Заря Востока".
Приятно видеть вас, товарищ Лифшиц,
Как в озеро, смотреть вам в добрые глаза,
Но, в гранки мокрые вцепившись,
Засекретарился у вас Кара-Мурза.
И Ахобадзе!.. Други, будьте глухи,
Не приходите в трепет, ни в восторг,-
Финансовый маэстро Лопатухин
Пускается со мной за строчки в торг.
Подохнуть можно от незримой скуки.
В бумажном озере навек бы утонуть!
Мне вместо Карпов видятся все щуки,
Зубами рыбьими тревожа мозг и грудь.
Поэт! Поэт! Нужны вам деньги? Да!
То туфли лопнули, то истрепалась шляпа.
Хотя б за книжку тысчу дал Вирап,
Но разве тысячу сдерешь с Вирапа?
Вержбицкий Коля! Тоже друг хороший,-
Отдашь стихи, а он их в самый зад,
Как будто я калошам, друг и брат.
Не обольщаюсь звоном сих регалий,
Не отдаюсь ни славе, ни тщете.
В душе застрял обиженный Бен-Гали,
С неизлечимой дыркой в животе...
Тут нужно кое-что разъяснить.
"Финансовый маэстро Лопатухин" - это заместитель заведующего издательством. Он никак не мог согласиться с тем, что обычную стихотворную строчку можно делить на части, причем издательству приходится платить построчный гонорар иногда всего за несколько букв.
Матвей Карп - заведующий издательством "Заря Востока". Вирап - директор книжного издательства "Советский Кавказ".
Бен-Гали - псевдоним фельетониста Гехтмана, которому врач делал операцию аппендицита и по рассеянности оставил внутри марлевую салфетку. После этого фельетонисту советовали попросить врача сделать разрез на пуговках - мало ли что еще может оставить там рассеянный хирург... Случай с помещением стихов Есенина на четвертой полосе был вызван тем, что весь номер оказался заполненным обязательным официальным материалом, а сам Есенин настаивал, чтобы стихи его во что бы то ни стало появились на другой день.
Повторяю, Есенин в редакции был всеобщим любимцем. Мы гордились тем, что он вошел в нашу семью, а поэт, видимо, отдыхал душой в этой мирной обстановке.
Редактор Михаил Осипович Лифшиц с подлинной нежностью относился к поэту, он каждый день расспрашивал меня о нем, бережно хранил все автографы Есенина, по возможности не отказывал в авансах...
Однажды часа в два ночи, когда я дежурил в типографии, мне сообщили, что в "проходной" сидит какой-то молодой человек в шляпе, хочет меня видеть.
Я велел пропустить.
В дверях показался Есенин.
Войдя в наборный цех, он начал как-то странно поводить носом, и на лице у него появилась довольная улыбка. А взгляд любовно скользил по наборным кассам, по печатным станкам, по талеру, на котором уже заканчивалась верстка очередной полосы газеты.
Только впоследствии я узнал, что в молодые годы Сергей работал в одной из больших московских типографий.
Потом он еще много раз навещал меня в типографии и всегда говорил, что запах типографской краски напоминает ему юность и какие-то очень приятные и интересные события.
Есенин быстро сошелся со всеми рабочими, в особенности со старым метранпажем товарищем Хатисовым, которого ласково называл "папашей".
Однажды наборщики и печатники типографии "Заря Востока" на квартире у своего товарища решили устроить вечеринку (это было в годовщину Октябрьской революции) и попросили, чтобы я привел с собой "Сирожу".
Поэт отлично чувствовал себя в этой компании, читал стихи, плясал лезгинку, подпевал "мравалжамиер"... Одного только не мог принять - некоторых чрезмерно острых для него кавказских кушаний домашнего приготовления.
И вот интересное сопоставление.
Спустя некоторое время мы были приглашены на именины к одному журналисту. Здесь Есенина встретили почтительно-ласково, отвели ему лучшее место за столом. Все гости были из местной русской интеллигенции. Среди присутствовавших было много интересных людей. Играли на рояле, пели романсы и хоровые песни.
Сергей весь вечер просидел рассеянный, ушедший в себя, нехотя пил, вяло отвечал на вопросы, читать стихи отказался наотрез, сославшись на то, что болит горло, и задолго до конца вечера шепнул мне:
Выбрав подходящий момент, мы улизнули.
Выйдя на улицу, Есенин облегченно вздохнул и оказал:
Я и потом много раз замечал, что Есенина совершенно не тянет в так называемое "образованное общество", где он не встречал открытых, непосредственных слов, задушевной беседы. А они-то главным образом и привлекали Сергея.