Вступительная статья |
Глава XXXIII
Стихотворение И. А. Бунина «Сапсан». — Отношения между Куприным и Буниным. — Письмо В. Н. Буниной из Парижа. — Гонорар за «Поединок».
«Сапсан». Александр Иванович к этому времени членом редакции журнала «Мир божий» не был и передал это стихотворение А. И. Богдановичу с просьбой напечатать его в «Мире божьем».
В нашем журнале отдела поэзии не было, и стихи мы принимали в основном для подверстки, чтобы каждый рассказ можно было печатать с новой страницы.
Сдавая материал в набор, Ангел Иванович так и говорил: «Стихи на затычку мы подберем потом, из запаса».
Такое отношение к поэзии возмущало Куприна, но бороться с Богдановичем он был бессилен.
«Сапсан» Ангелу Ивановичу не понравился. Он нехотя согласился напечатать его
— Мистическое начало, — говорил Богданович, — слишком длинно. Наш читатель не ищет в журнале стихов.
— Сколько заплатите Бунину за строку? — спросил Куприн.
— В стихотворении сто двенадцать строк… По пятьдесят копеек за строку, — ответил Богданович, — наш обычный гонорар.
— По пятьдесят копеек?
— Другие получают и по тридцать пять.
— В «Знании» Бунину дают пять рублей за строку. В таком случае я уплачу ему из своего гонорара.
В разговор вмешался Ф. Д. Батюшков.
— У «Знания» другие средства. Тираж «Знания» пятьдесят тысяч, а у нас только тринадцать. Разрешите мне, редактору, написать Бунину, что мы предлагаем ему три рубля за строку.
— Мы этого не можем, — настаивал на своем Богданович.
Через несколько дней Батюшков получил от Бунина письмо, в котором Иван Алексеевич соглашался на предложенный журналом гонорар — три рубля за строку.
* * *
Куприн завидовал блестящей находчивости, остроумию Бунина. Бунин говорил, что Александр Иванович обладает способностью необычайно яркого и выпуклого рассказа.
Дело в том, что Бунин и Куприн — писатели разного характера, разного темперамента.
Куприн долго вынашивал тему, а затем писал быстро, почти без помарок. Варианты и черновики уничтожал.
Бунин писал гораздо медленнее, много раз правил свою рукопись, появлялись варианты.
— У тебя ограниченный словарь, — говорил Бунин Куприну, — ты не работаешь над стилем…
— А ты высиживаешь каждое слово. У тебя в каждой строке виден пот, и поэтому пишешь тягуче и скучно. Меня тошнит от твоих подробностей…
— А меня, — отвечал Бунин, — когда ты в своих рассказах отходишь от художественного изображения и вставляешь целые куски из истории.
— Не сердись, Иван Алексеевич, если я скажу, что ты гораздо больше поэт, чем прозаик, и если бы ты занимался только поэзией, то стал бы большим, очень большим поэтом, а ты разбрасываешься.
Такими откровениями обменивались иногда Бунин и Куприн, и тем не менее они были искренне привязаны друг к другу.
«…отношения Куприна к Бунину были очень не простые, тут понадобился сам Достоевский, чтобы все понять. Диапазон был большой: от большой нежности к раздраженной ненависти, хотя в Париже все было смягчено».
В других письмах Вера Николаевна писала:
«Ведь это он, так сказать, повенчал нас в церковном браке, он все и устроил, за что я ему бесконечно до смерти буду благодарна, так как успокоило мою маму, мое письмо о венчании было к ней последним… Он был моим шафером. Службу он знал хорошо, так как вместе с другим шафером они заменяли певчих. Он говорил, что очень любит устраивать и крестины и свадьбы»
«Иван Алексеевич всегда говорил, что он радовался успехам Александра Ивановича, он высоко ценил его художественный талант, но считал, что он мало читает и живет не так, как ему надлежало бы.
«Неприязнь» эта понятна мне.
Бунин любил похвастаться иногда своим дворянским происхождением.
Однажды у нас за столом, когда разговор шел о родовитости, Александр Иванович сказал, что и у него мать княжна Кулунчакова. На это Бунин ответил остротой:
— Да, но ты, Александр Иванович, дворянин по матушке.
Куприн, побледнев, взял со стола чайную серебряную ложку и молча сжимал ее в руках до тех пор, пока она не превратилась в бесформенный комок, который он бросил в противоположный угол комнаты.
Забыть это Бунину Александр Иванович не мог. Поэтому известная пародия на Бунина «Пироги с груздями» начиналась так:
«Сижу я у окна, задумчиво жую мочалку, и в дворянских глазах моих светится красивая печаль. Ночь. Ноги мои окутаны дорогим английским пледом. Папироска кротко дымится на подоконнике. Кто знает, может быть, тысячу лет тому назад также сидел и грезил и жевал мочалку другой, неведомый мне поэт?»
* * *
В печати неоднократно сообщалось, что новая повесть Куприна «Поединок» появится в «Мире божьем».
«…искренне хотел отдать повесть в „Мир божий“, — писал Александр Иванович Ф. Д. Батюшкову 25 августа 1904 года из Одессы, — отдать не для себя и не для журнала, а исключительно для удовольствия Марии Карловны и для поддержания ее добрых отношений с журналом… о перемене моего решения… я только потому не уведомил вас, что был вполне уверен, что это сделала Мария Карловна. Действительно, я отдаю повесть в другое место. Делаю это по многим причинам…»
Одной из этих причин был мой разговор с А. И. Богдановичем.
Когда Куприн вел переговоры в «Знании» и уже договорился об условиях издания «Поединка», меня не покидала мысль: «Может быть, и я найду возможность протащить повесть через цензуру и напечатаю ее в „Мире божьем?“»
Как-то в разговоре с Богдановичем я сказала:
— Александр Иванович может изменить свое решение и отдать «Поединок» в «Мир божий», но на гонорар меньше чем триста рублей за лист он не согласится. В «Знании» ему дают тысячу рублей с листа.
— Вы можете платить вашему мужу столько, сколько вы захотите, — сказал мне Богданович.
— Ах, если так, то, конечно, он выйдет в «Знании».
«Поединок» был напечатан в VI сборнике «Знание» и вышел в свет весной 1905 года.
Через несколько дней Ангел Иванович и я сидели в редакционной комнате и вели деловой разговор. Дверь в приемную была открыта, портьеры раздвинуты, и с моего кресла через приемную видна была передняя.
Хлопнула входная дверь. В переднюю вошел Александр Иванович. Снял летнее пальто, шляпу положил на полку, одернул пиджак. С пакетом, завернутым в газетную бумагу, он вошел в приемную. Дойдя до середины комнаты, Александр Иванович неожиданно опустился на четвереньки и, взяв в зубы веревочку, связывавшую пакет, двинулся в редакционную комнату.
— Боже мой, в таком виде, что же это такое? Только начало третьего, а он из «Капернаума» идет в редакцию?
Ангел Иванович сидел напротив меня, спиной к двери, и ничего этого пока не видел.
Между тем Александр Иванович, с поднятой головой и болтающимся в зубах свертком, вползал в нашу комнату.
Услышав сзади странный шум, Богданович обернулся и сразу отодвинул свое кресло от стола к стене.
Александр Иванович продолжал ползти. Обогнув письменный стол, он приблизился ко мне и встал на корточки.
— Гав, гав, гав, твой верный песик принес тебе свой гонорар[17].
Он развязал пакет и высыпал мне на колени пачками сложенные деньги.
— А теперь, Маша, — сказал Александр Иванович, поднявшись, дай мне трешницу — я пойду в «Капернаум».
Получив три рубля и поцеловав мне руку, он вышел.
Эта сцена была разыграна для Богдановича. Некоторое время мы сидели молча.
— Что ж, Ангел Иванович, нужны нам деньги? — спросила я наконец.
— Нет, — ответил он резко, — обойдемся векселями и взносами полугодовых подписчиков.
Примечания
«Сапсан» было напечатано в апрельской книжке «Мир божий» за 1905 год.
85. 17 марта 1961 года М. Куприна-Иорданская писала В. Н. Буниной: «Меня не удивляет, что Александр Иванович принимал живейшее участие, не только словом, но и делом, в Вашем бракосочетании. Его любовь к красоте церковной службы мне была хорошо известна. Среди многих профессий, в которых он себя пробовал, была одно время в глухом белорусском селе и профессия псаломщика».
«Странно вообще шла наша дружба в течение целых десятилетий: то был со мной весел, нежен, любовно называл Ричардом, Альбертом, Васей, то вдруг озлоблялся, даже трезвый: „Ненавижу, как ты пишешь, у меня от тебя в глазах рябит, одно ценю: ты пишешь отличным языком, а кроме того — чудесно верхом ездишь…“» (Альманах «Охотничьи просторы», М. 1958, № 11, стр. 10).
87. См. коммент. 113.
[17]. Когда Куприн приносил гонорар за небольшой рассказ, он говорил: «Это — собаке на орехи». (Прим. автора.)
Вступительная статья |