Куприна-Иорданская М. К.: Годы молодости
Часть первая. Глава XL

Вступительная статья
Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
13 14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27 28
29 30 31 32 33 34 35 36
37 38 39 40 41
Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Указатель имен
Иллюстрации

Глава XL

Три пародии. — Приезд в Петербург Сергеева-Ценского. — Чтение «Штабс-капитана Рыбникова». — Отъезд Куприна в Даниловское. — Портрет Л. Н. Толстого. — Переписка Куприна с Ф. Д. Батюшковым. — «Гамбринус». — «Путешественники». — Возвращение в Петербург.

В одно из воскресений 1906 года (кажется, это было в ноябре месяце) Александр Иванович после завтрака в веселом настроении сказал мне:

— Маша, я тебе немного подиктую.

Он принес бумагу, чернила и, расхаживая по комнате, начал диктовать. Это были три пародии, посвященные Бунину, Горькому и Скитальцу{113}.

Когда Александр Иванович диктовал мне с листа посвящение Скитальцу, в столовую вошел Илья Василевский — редактор газеты «Понедельник».

Александр Иванович махнул рукой: «Не мешай, сейчас кончим».

Я колокол! Я пламя! Я таран!
Безбрежен я и грозен, точно море!
Я твердый дуб! Я медный истукан!
Я барабан в литературном хоре!
Я вихрь и град! Я молния и страх!
Дрожите ж вы, наперсники тиранов!
Я утоплю вас всех в моих стихах!
Как в луже горсть презренных тараканов!

— Вот видите, я предчувствовал, что мне нужно к вам зайти, — сказал Василевский, прослушав все три пародии.

— Это шутка. Александр Иванович не собирается их печатать.

— Нет, почему же? — улыбался Куприн. — Сколько дадите? Двести рублей дадите?

— За штуку? — спросил Василевский.

— Да.

Редактор вынул из кармана бумажник, отсчитал шестьсот рублей и положил на стол.

— Возьми, Маша, — сказал Александр Иванович, — купишь себе разной хурды-мурды.

«Понедельник» появились купринские пародии на Бунина, Горького и Скитальца{114}.

Бунин при встрече с Куприным молчал. А мне горько выговаривал: «Почтеннейший друг мой, как вы это допустили? Это же свинство».

— Не только допустила, но всячески поощряла и делала вид, что очень радуюсь. Только теперь, когда Александр Иванович отомстил вам за вашу остроту, что он дворянин «по матушке», у него отлегло от сердца и он любит вас по-прежнему.

Бунин кивнул головой и сказал: «Так, теперь я все понял».

* * *

Зимой 1906 года Сергеев-Ценский впервые приехал в Петербург и остановился в гостинице «Пале-Рояль».

В один из декабрьских дней мы пригласили к обеду гостей. Стол был накрыт на двенадцать персон. Пришел и Сергеев-Ценский.

После обеда Александр Иванович читал «Штабс-капитана Рыбникова».

Ценскому рассказ показался незаконченным, половинчатым, и он, показывая на стол, сказал:

— Это все равно, если бы вы подали к столу только хвост или одну голову от селедки.

Куприн пришел в бешенство, схватил край скатерти и сбросил всю сервировку на пол.

* * *

Вскоре Александр Иванович уехал в Даниловское, откуда писал, что в доме очень холодно, и просил прислать ему печку.

У нас гостил приехавший в отпуск из Балаклавы Е. М. Аспиз. Батюшков и я решили отправить Евсея Марковича в Даниловское и послать с ним от Федора Дмитриевича волшебный фонарь для школы, от меня — печку.

За два дня до отъезда Аспиза в Даниловское в редакцию «Современного мира» зашел неизвестный приезжий. Он хотел видеть Куприна, но, узнав, что Александра Ивановича в Петербурге нет, оставил в редакции пакет для передачи мне. В пакете лежал только портрет Л. Н. Толстого с надписью: «А. И. Куприну. Лев Толстой».

Куприн, получив портрет Толстого, волшебный фонарь и печку с моей запиской, писал Ф. Д. Батюшкову:

«Дорогой Федор Дмитриевич.

…Я чувствую себя недурно, хотя молчание Марии Карловны или, что все равно, ее коротенькие бессодержательные записочки — меня немного волнуют и беспокоят, и я не могу приняться за работу (…).

Напиши мне, прошу тебя, о Марии Карловне. Ты знаешь все, что меня интересует. Потому что я, вопреки моим героическим решениям{115}, уже тоскую и скулю. В Даниловском мне все-все напоминает лето, и ее, и Люлюшку. Ты ведь понимаешь всю горькую сладость и неисходную тихую печаль этих воспоминаний… Фонарь и все прочее получил…

…Брюсов прислал мне стихи, и отличные. Ради бога, повлияй на редакцию, чтобы их приняли. Я их завтра пересылаю в Спб (…).

Целую тебя. Твой сердечно

А. Куприн».

В последних числах декабря 1906 года Ф. Д. Батюшков уехал на юг Франции.

Куприн сообщал ему из Даниловского в январе 1907 года:

«…Живем скучно. Я кое-что пишу. Написал для „Тропинки“ детский рассказ „Слон“. Пишу теперь для „Мира божьего“…

У меня ревматизм в костях, Кикин{116} {117} — палец, Евсей{118} — щеку. Мороз доходит до 35°».

Я приехала в Даниловское в середине января. Александр Иванович заканчивал для «Мира божьего» рассказ «Гамбринус». Евсея Марковича Аспиза в Даниловском уже не было. Оставался здесь мой больной брат, Николай Карлович Давыдов, и его слуга Яков.

Погода стояла морозная, и в те часы, когда Куприн работал над рассказом, Николай Карлович и я сидели рядом в комнате и играли в «Путешественники». Маршруты выбирали по немецкому железнодорожному справочнику «Reichskursbuch», в котором сообщались все необходимые для путешественника сведения о железнодорожных станциях, населенных пунктах и городах не только Германии, но и тех стран, с которыми Германия имела прямое сообщение.

После смерти отца (Карл Юльевич умер без завещания), он получил по наследству около 50 000 рублей, сдружился с сыном миллионера, князем Демидовым-Сан-Донато, и этих денег ему хватило ненадолго.

Окончательно запутавшись в долгах, Николай Карлович в 1895 году уехал в Зайсан Семипалатинской области, где служил начальником таможенного округа.

Спустя два года, на масленицу, его пригласили на блины за 50–60 верст. Ехать нужно было через озеро Зайсан. Не доезжая до противоположного берега, сани попали в полынью. Кучер Надырбай, молодой, сильный киргиз, вытащил Николая Карловича в намокшей дохе из воды и положил на ледяную кромку. Лошади и сани ушли под лед. Мой брат не мог вымолвить ни одного слова: его разбил паралич. Ему было двадцать семь лет.

Николай Карлович долго лечился, но свободно передвигаться не мог и теперь путешествовал со мной в воспоминаниях.

«Путешественники».

Когда Куприн закончил «Гамбринус», мы уехали в Петербург.

Двадцать восьмого января 1907 года А. И. Богданович оставил мне записку: «Многоуважаемая Мария Карловна!.. Рассказ Александра Ивановича очень хорош, и вчера в 2½ дня он уже сдан в типографию. Корректуру Александр Иванович получит завтра днем или не позже вечера. Так я писал в типографию… Завтра буду в редакции между двумя и пятью.

Федор Дмитриевич (Батюшков) приехал и тоже обещал быть в это время. Пока все. Ваш. А. Богданович».

— настольные английские часы, величиной с книгу, на бронзовом постаменте. Через толстое прозрачное стекло футляра был виден весь механизм часов. На постаменте надпись: «Александру Куприну — „искрометному тож“»{119}.

Я поставила часы на камин.

— Идиотская надпись, — сказал Куприн, рассматривая часы.

Примечания

113. Три пародии А. И. Куприна: «Пироги с груздями», «Дружочки» и пародия на Скитальца — были в 1908 году напечатаны в собрании сочинений Куприна (Московское книгоиздательство, т. VI, стр. 87–92). Рукописный текст пародии на Скитальца хранится в ЦГАЛИ.

«Понедельник», не удалось установить номера газет, в которых печатались пародии Куприна.

115. Летом 1906 года в Даниловском начался роман А. И. Куприна с Е. М. Гейнрих, из-за которого возник разлад в семье Куприных.

116. Кикин — Н. К. Давыдов.

117. Яков — Яков Антонович, слуга Н. К. Давыдова.

118. Евсей — Евсей Маркович Аспиз.

«…Надеюсь, что удастся провести вечерок в Вашем обществе и с Куприным… Никто лучше не оценит его „искрометность“ и неистощимое остроумие, когда он в ударе» (ЦГАЛИ).

Вступительная статья
Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
13 14 15 16 17 18 19 20
21 22 23 24 25 26 27 28
29 30 31 32 33 34 35 36
37 38 39 40 41
Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Указатель имен
Иллюстрации

Раздел сайта: