Редкий документ
Больше года тому назад один проходной беженец показывал мне случайно уцелевший у него документ: № 3 «Еженедельника Всероссийской Чрезвычайной комиссии». Издание это представляет теперь большую редкость, так как вышло оно всего лишь в количестве шести номеров. Может быть, по этой именно причине беженец не хотел мне его оставить, а дал лишь списать одну весьма интересную статью. Потом она как-то затерялась в моих бумагах, и нашел я ее лишь на днях. Привожу ее целиком, от заглавия и эпиграфа до даты. Сожалею, что списывал ее с «ъ» и «ъ».
ПОЧЕМУ ВЫ МИНДАЛЬНИЧАЕТЕ?
…Изобличенный английский представитель (Локкард) в большом смущении покинул ВЧК.
(Известия ВЦП К от 3-IX)
Революция учит. Она показала нам, что во время бешеной гражданской войны нельзя миндальничать. Мы объявили нашим массовым врагам террор, а после убийства товарища Урицкого и ранения нашего дорогого вождя тов. Ленина мы разрешили сделать этот террор не бумажным, а действительным. Во многих городах произошли после этого массовые расстрелы заложников. И это хорошо. В таком деле половинчатость хуже всего, она озлобляет врага, не ослабив его.
Но вот мы читаем об одном деянии ВЧК, которое вопиющим образом противоречит всей нашей тактике.
Локкард, тот самый, который делал все, чтобы взорвать советскую власть, чтобы уничтожить наших вождей, который разбрасывал английские миллионы на подкуп, знающий, безусловно, очень многое, что нам очень важно было бы знать, — отпущен, и в «Известиях ВЦИК» мы читаем следующие умилительные строки: «Локкард (после того, как роль его была выяснена) покинул в большом смущении ВЧК».
Какая победа революции! Какой ужасный террор! Теперь-то мы можем быть уверены в том, что сволочь из английских и французских миссий перестанет устраивать заговоры. Ведь Локкард покинул ВЧК «в большом смущении».
Мы скажем прямо: прикрываясь страшными словами о массовом терроре, ВЧК еще не отделалась от мещанской идеологии, проклятого наследия дореволюционного прошлого.
Скажите, почему вы не подвергли его, этого самого Локкарда, самым утонченным пыткам, чтобы получить сведения и адреса, которых такой гусь должен иметь очень много? Ведь этим вы могли бы с легкостью открыть целый ряд контрреволюционных организаций, может быть, даже уничтожить в дальнейшем возможность финансирования, что, безусловно, равносильно разгрому их. Скажите, почему вы, вместо того, чтобы подвергнуть его таким пыткам, от одного описания которых холод ужаса охватил бы контрреволюционеров, скажите, почему вы вместо этого позволили ему «покинуть ВЧК в большом смущении»?
Или, быть может, ему нужно было дать возможность «покинуть ВЧК в большом смущении», чтобы не вызвать гнева британского правительства?
Но ведь это значит — совершенно отказаться от марксистского взгляда на внешнюю политику. Для каждого из нас должно быть ясно, что английский нажим на нас зависит только от имеющихся у английских империалистов свободных сил и от внутреннего состояния этой страны. Англичане и так жмут, как только могут, и от пытки Локкарда этот нажим увеличиться не может.
Довольно миндальничать, бросьте недостойную игру в «дипломатию» и «представительство»!
Пойман опасный прохвост. Извлечь из него все, что можно, и отправить на тот свет.
Председатель Нолинского комитета РКП большевик (подпись).
Секретарь штаба (подпись).
Нолинский военный комиссар и член штаба (подпись).
г. Нолинск. Вятск. губ.
Сентябрь. 1918 г.
беженцы и журналисты. Ведь если Локкард попал в московскую Чрезвычайку, а не в нолинскую, то только потому он и избег ужасных пыток, которые так сладострастно смакует автор статьи. Да и пусть они заметят еще, что статья писана в начале осени 1918 года, то есть тогда, когда на юге России лишь едва обозначалось стягивание вокруг Корнилова первой ячейки Белой Армии, когда еще не было ни Деникина, ни Колчака, ни Юденича, ни Врангеля, когда большевики не испытывали еще положений «висения на волоске», когда еще не взошла в зенит звезда слезоточивого Дзержинского, когда расторопные агенты ЧК не успели еще ни проследить, ни спровоцировать ни одного крупного заговора.
Спросите по совести настоящего военного вождя, прирожденного солдата: «Можно ли на войне, в случае самой чрезвычайной, стратегической, государственной важности, прибегнуть к пытке пленного, если от этого можно ожидать нужных результатов?» Он слегка скосит на вас глаза и ничего не ответит. C’est affreux, quand on pensent a ce que-t-on peut oser a la guerre (T. R. Bugeaud)[1]. A y большевиков во всем чрезвычайность, воспаление, лихорадочные слова и горячечные жесты; даже такой простой вопрос, как чистка улиц, они превращают в трагедию.
И разве «Еженедельник ВЧК» стал бы печатать статью своих нолинских собратьев, если бы уже тогда, в сентябре 1918 года, его вдохновители и организаторы не разделяли этих упрощенных взглядов? С той поры ЧК стала самой мощной, самодовлеющей силой в России, но едва ли взгляды и нравы чекистов смягчились от трехлетней практики.
Да. От мертвых никаких свидетельств не дождешься. Из них извлекли все, что можно, и отправили на тот свет. Но документы иногда говорят громко.
Впервые — ОД. 1921. 7 ноября. № 477.
…показывал мне случайно уцелевший у него документ: № 3 «Еженедельника Всероссийской Чрезвычайной комиссии». — Имеется в виду «Еженедельник Чрезвычайных комиссий», издававшийся осенью 1918 г. Президиумом ВЧК. Публикация в № 3 этого издания статьи «Почему вы миндальничаете?», в которой предлагалось использование пыток на допросах, вызвало резкую реакцию ЦК РКП(б) и Президиума ВЦИК. В один день — 25 октября 1918 г. — оба эти органа признали эту статью вредной и приняли решение о прекращении издания (см.: Декреты Советской власти. Т. 3. М., 1975. С. 450–451). Хотя формально до 1937 г. пытки осуждались советским руководством, имеется множество свидетельств, что на практике они применялись постоянно, особенно в провинции.
…Изобличенный английский представитель (Локкард) в большом смущении покинул ВЧК. — Локкарт Роберт Брюс (1884–1970) — британский дипломат. В феврале-августе 1918 г. — специальный представитель британского правительства в Советской России. В начале сентября 1918 г. арестован как глава контрреволюционного заговора, после месячного пребывания под арестом выслан из Советской России.
(фр.).