Два путешественника
Это — Фритьоф Нансен и Герберт Уэллс.
Каютой для английского романиста служит его кабинет, а у руля стоит широкая фантазия. Шведский ученый и мореплаватель всю свою трудовую жизнь проводит или в лаборатории над микроскопом, или на палубе настоящего корабля, следя за лотом и троллом, а верный его кормчий — северный железный человек, потомок великанов, капитан Свердруп.
Один отправляется в своих путешествиях от исходной точки, представляющей из себя физический абсурд (в чем и заключается его отличие от гениального Ж. Верна, который в задачах земных возможностей был зачастую провидцем). Ведь, на самом деле, сущий вздор — этот изобретенный Уэллсом каворит, смазав которым подошвы, человек становится легче воздуха и летит ввысь, в небо; или состав, проглотив который, можно сделаться невидимкой; занятные небылицы и машина для странствования во времени, и алюминиевые бомбы марсиан, и селениты, и морлоки, и очеловеченные звери доктора Моро… Но именно по этой причине г. Уэллс и стал любимым писателем для читателей со скудным, ограниченным воображением. Жажда чудесного заложена во всех людях: и в нотариальных клерках, и в земских статистиках, и в ученых женщинах. Уэллс дает им это «чудесное» в таком удобном кулинарном виде, что нет надобности ни придумывать, ни разрезать, ни разжевывать: глотай с удовольствием и до пресыщения.
— открыватель неведомого — всегда стоит на твердой почве. Конечно, мало кто знает о великом пути, пройденном Нансеном поперек северной ледниковой части Гренландии. Но в веках останется воспоминание о его трехгодовой экспедиции к Северному полюсу. Нансен размышлял так. Во-первых Северный полюс есть несомненная, реальная, географическая точка на земном шаре. Во-вторых, достигнуть ее сопряжено с такими трудностями, которые вряд ли когда-нибудь становились на пути человечества к знанию. В-третьих, человеческий ум, терпение и выносливость почти безграничны в пределах возможного, а иногда и шире. Следовательно: «Капитан Свердруп, укладывайте свои чемоданы и принимайте командование». Оттого-то его сухой дневник навсегда будет источником восторга для людей с живой фантазией, предметом удивления для тех, кого Бог не обидел собственным творческим воображением.
Значительные события часто совпадают на маленьком земном шаре. Почти одновременно мы услышали о том, что Нансен и Уэллс собираются ехать в Советскую Россию для глубоких и всесторонних исследований ее состояния.
Нансен не поехал. Кто мог бы осмелиться заподозрить в нерешительности его, видевшего так близко перед собою смерть — и не мгновениями, а месяцами? Привычный к научному и практическому методу мышления, он, вероятно, сказал себе: «Я и без путешествия в центр этой несчастной страны знаю о ее положении. Несколько сотен безумных, но хитрых негодяев кровавыми путами опутали загнанный, усталый, голодный, больной многомиллионный народ. Всей реальной правды эти негодяи мне не скажут и не позволят ее увидеть. А народ не сможет этого сделать и не посмеет. Одного меня ни на минуту не оставят. Не хочу же я быть в положении водевильного дурака, водимого занос».
И не поехал.
Но Уэллс поехал. Для этой поездки у него уже был в голове готовый, изображенный им самим «каворит» — утопическое представление о благах, сопряженных с первым мировым опытом великой коммунистической республики. Иными словами, абсурдное основание будущему роману для клерков уже было заложено.
°, о том, как он слушал Шаляпина и созерцал балет, я не буду говорить. Об этом недавно на страницах «Общего дела» очень живо и образно писала А. Даманская.
Но одна мысль меня занимает и смешит.
так привыкли к тому, что все берут. Однако я верю и в то, что Уэллс откажется от этого бакшиша. И тем не менее, положение его будет крайне двусмысленное.
Не сказать — останется навсегда пятно на накрахмаленной и наглаженной до блеска совести англичанина.
— насмарку все путешествие, к черту вся построенная утопия и в корзинку новый, задуманный и уже начатый фантастический роман.
Примечания
Впервые — ОД. 1920. 24 октября. № 101.
Гербертпа Уэллса (1866–1946) в Советскую Россию в октябре 1920 г. по приглашению М. Горького. В Петрограде Уэллс останавливался на квартире Горького. Переводчиком и гидом английского писателя была М. И. Будберг (Бенкендорф), исполнявшая обязанности секретаря Горького. 6 октября в Кремле состоялась беседа Уэллса с Лениным. Впечатления от двухнедельного посещения России легли в основу книги Уэллса «Россия во мгле» (1920). Поездка Уэллса в Россию широко комментировалась эмигрантской прессой в резко отрицательных тонах. См.: Даманская А. Г. Уэллс в Петрограде // Народное дело (Ревель). 1920. 8 октября. № 55; Бунин И. Несколько слов английскому писателю // ОД. 1920. 24 ноября. № 132; 25 ноября. № 133; Мережковский Д. Письмо Уэллсу // 125. См. также кн. Н. Берберовой «Железная женщина».
(1862–1930) — норвежский полярный исследователь, общественный деятель. С 1920 г. — Верховный комиссар Лиги Наций по делам беженцев (Комитет Нансена). Основными его подопечными стали русские эмигранты, в 1920 г. массово бежавшие из Советской России после краха белого движения. В 1922 г. Лигой Наций по инициативе Нансена были введены временные паспорта для беженцев. «Нансеновский паспорт» — удостоверение личности владельца, подтверждающее его статус лица без гражданства, — давал право на жительство и возможность трудоустройства. Действовал до конца 1940-х годов. Русская эмиграция, считая Нансена одним из своих главных защитников в международном масштабе, возлагала на него сначала большие надежды, отразившиеся и в данной статье Куприна. Однако когда в 1921–1922 гг. Нансен начал деловое сотрудничество с правительством Советской России и выступил за возвращение туда основной массы беженцев, «непримиримая» эмиграция стала относиться к нему резко критически.
…на страницах «Общего дела» очень живо и образно писала А. Даманская. — Даманская Августа (Августина) Филипповна (1885–1959) — писательница, переводчица. В эмиграции — литературный критик и мемуарист. Летом 1920 г. бежала из Советской России в Эстонию, затем жила в Берлине и в Париже.