Вас. Ив. Немирович-Данченко. Военный корреспондент

Вас. Ив. Немирович-Данченко. Военный корреспондент

Возьмем во внимание разные условия жизни В. И. Немировича-Данченко. Место рождения — Кавказ. Семья — военная во многих поколениях, с доброй долей благородной туземной горской крови. Первая школа — кадетский корпус прежней, суровой николаевской закваски. Прибавим сюда личные черты: подвижной, восприимчивый характер, страсть к перемене мест, жажду приключение склонность к событиям грандиозным и к картинкам необычным, большую физическую выносливость, настойчивость, храбрость и — очень важное и редкое свойство — дар очарования. Все эти качества в связи с большим и ярким литературным талантом сделали из В. И. великолепного корреспондента с театра военных действий. О подобных ему прирожденных военных корреспондентах я читал лишь в одной-единственной книге — «Свет погас» Редьярда Киплинга, который знал в этом деле толк, ибо в свое время вкусил от этого тяжелого, порою горького, но восхитительного ремесла.

— единственное место в городе, где можно было получить кофе с хлебом. Подошел какой-то коротенький пассажирский поезд. Я вышел на платформу, и первый, кого я увидел, был вылезавший из вагона старый мой друг А. М. Федоров, известный поэт, романист и драматург, с которым я не видался лет шесть. Обрадовались, обнялись, засыпали друг друга вопросами без ответа, ответами невпопад… как всегда это бывает. Оказалось, А. М. едет в действующую армию вместе с другими корреспондентами с особого разрешения высшего военного начальства и в сопровождении специальных осведомителей из офицеров генерального штаба. Об этой исключительной милости я слышал раньше, даже сам хлопотал пристроиться в этот поезд, но мне не повезло. В ту пору весьма косо и недоверчиво глядели власти на газетных сотрудников. (Впоследствии — чересчур неразборчиво.)

— Пойдем к нам, — предложил А. М.

Их было человек десять. Помню В. И. Немировича-Данченко, Людовика Нодо, Сыромятникова (Сигму). Кое с кем меня впервые познакомили. Представили и двум щеголеватым, безукоризненно-вежливым, сквозь служебную и выдержанную сухость, капитанам генерального штаба.

Мне кажется, что старые военные корреспонденты так же безошибочно должны узнавать друг друга по некоторым, порою неуловимым для чужого глаза признакам в одежде, манерах, походке и наружности, как узнают товарища по профессии цирковые артисты, наездники, летчики, настоящие охотники и военные в штатском. Все, что было на Василии Ивановиче и с ним, было как-то особенно легко, удобно, просто, практично и прочно: большая темная каскетка с прямым козырьком, английское, до колен, пальто с широким поясом, мягкие верховые сапоги, ловко пригнанный цейс; в руке — камышовый стек; ручной багаж не велик, но емок — шотландский плед в ремнях и чемодан темно-красной кожи вагонного размера…

слышал его речь — живую, быструю, переливающуюся блестками мягкого, теплого юмора.

Поезд стоял долго. Мы вышли с ним на платформу поразмять ноги. Говорили о войне, о Петербурге, о прежних милых встречах. Вдруг В. И. резко остановился и, совсем не в ход разговору, воскликнул с негодованием:

— Нет, подумайте!

Я взглянул на него. Его лицо выражало горечь и обиду. Правая рука нервно дергала в одну и другую сторону седые бакенбарды (я их раньше застал еще изумительными, единственными, победоносными, черно-блестящими бакенбардами).

— Нет, подумайте, — продолжал он глухим, дрожащим от волнения голосом. — Ко мне… к нам… приставили этих двух молодых людей… этих «enfants d’une bonne famille»[1]. Нет, я ничего не хочу сказать о них дурного. Они милы и обходительны. Я думаю, что они хорошие образованные люди, примерные офицеры и храбрые солдаты. Но, черт побери, разве я нуждаюсь в чьей-нибудь опеке? В чьем-нибудь надзоре и руководстве? Эта война — восьмая по счету, на которую я отправляюсь корреспондентом. Восьмая, милостивые государи. Восстание карлистов, Хива, Туркестан, Турецкая кампания, Японская война, Турецко-славянская и, наконец, эта. Всюду до сих пор я встречал внимание доверие и помощь. А теперь? Загонят нас всех в дальний тыл — как своих ушей не видать мне будет ни фронта, ни боя, даже не услышу я выстрелов! Заставят нас всех, как учеников, послушно переписывать шпаргалку, сочиненную в штабе, — вот тебе и собственные корреспонденты с театра войны! За что же мне это оскорбление? Кто я в их глазах? Предатель? Немецкий шпион? Или я везу на фронт прокламации для солдат, против войны? Или я только штатский паникер? К этому, вот к этому самому месту на груди Михаил Дмитриевич Скобелев собственноручно прикрепил мне Георгиевский знак. Только я и художник Верещагин — из невоенных — были так отличены. И вдруг… Точно институтки… Попарно, в сопровождении двух классных дам. Какая грубая, какая ненужная обида!..

Я никогда не видел и даже не мог представить себе выдержанного, всегда спокойного В. И. в таком волнении. Мне нечего было сказать. Но я глубоко понимал и чувствовал всю справедливость его досады. Причинили жестокую моральную боль не только замечательному бытописателю войны и, бесспорно, лучшему, достойнейшему, славнейшему из русских военных корреспондентов, но и чистому, пламенному патриоту. Что тут скажешь?

— Простите, взорвало меня. Не будем об этом больше. Надеюсь, со временем все обойдется.

Зазвонил вокзальный колокол к отходу поезда. Мы простились. В. И. вдруг что-то вспомнил и задержался на минутку.

— Попадете на войну, — сказал он, — все равно — офицером или корреспондентом, не забудьте, носите всегда при себе средства от насекомых: серу в мешочке или корень сабадиллы. Помните, вошь на войне — страшнее пулемета. Ну, Христос с вами.

От него первого я услышал это грозное напоминание, роковое предупреждение.

Впервые — РГ. 1925. 21 января. № 229.

…старый мой друг А. М. Федоров… — Федоров Александр Митрофанович (1868–1949) — русский писатель, приятель Куприна и Бунина. Жил в Одессе. С 1920 г. — в эмиграции в Болгарии.

… Людовика Нодо, Сыромятникова (Сигму). — Нодо Шарль Людовик — французский журналист, в годы первой мировой войны и революции петроградский корреспондент французской газеты «Пти Паризьен». Сыромятников Сергей Николаевич (1864-?) — русский писатель и журналист консервативного направления. Печатался в газете «Новое время» под псевдонимом «Сигма».

Восстание карлистов, Хива, Туркестан, Турецкая кампания, Японская война, Турецко-славянская… — Восстание карлистов — имеется в виду гражданская война в Испании 1872–1876 гг. Хива — имеется в виду завоевание Хивы русскими войсками в 1873 г. Туркестан — военная экспедиция (1880–1881)под руководством генерала м. Д. Скобелева, в результате которой Туркестан отошел к России. Турецкая кампания-русско-турецкая война 1877–1878 гг. Японская война-русско-японская война 1904–1905 гг. Турецко-славянская — первая Балканская война 1912–1913 гг. между союзными Болгарией, Сербией, Черногорией, Грецией, с одной стороны, и Турцией — с другой. Всего Немировичем-Данченко перечисляется не восемь, а семь войн.

Верещагин –1904) — художник-баталист, участник Туркестанского похода, отличился под Самаркандом. Награжден орденом Св. Георгия (1867). В 1877 г. участвовал в русско-турецкой войне. Погиб во время войны с Японией.

«детей из хорошей семьи»