Ближе к сердцу (о Максиме Горьком и Франции)

Ближе к сердцу

Лет пятнадцать тому назад Париж посетил русский писатель Максим Горький. Не знаю, когда это случилось в хронологическом порядке: до того ли, когда он уже успел плюнуть в лицо Городу Желтого Дьявола — Нью-Йорку, или после. Но некоторый успех он все же имел в Париже, в этом городе, который так же быстро кидается на экзотические новинки, как еще быстрее к ним охладевает. Надо сказать правду: от его визита осталось в Новом Вавилоне больше памяти, чем о принцессе сенегальской и казаке Ашинове. До сих пор еще кое-где в магазинах обуви на витринах-выставках висят плакаты: La semelle pour les pieds «Gorky»[1]. Текст рекламы показывает, что успех Горького носил характер истинно демократический.

Тогда в Париже другой писатель — Амфитеатров — издавал журнал «Красное знамя». Журнал настолько же шумный, насколько и безвредный В этом журнале Горький и напечатал свое вымышленное quasi-сатирическое интервью с царем Николаем II, замечательное как образец низкой бестактности. Задача была: кровавый тиран — и смелый певец из народа. Вышло: отсутствующий помещик — и беглый дворовый раб, заочный ругатель.

Вслед за тем и в том же «Красном знамени» Горький обнародовал свой манифест к Франции. Смысл его был таков: «Добрые французы, не давайте русскому царю взаймы денег, он ими погасит разгорающуюся русскую революцию, а вы ведь первые революционеры на свете».

Очевидно, как иногда молодым матерям кидается обильное молоко в голову, так и Горькому залила мозги секундная хмельная слава. Иначе он такой глупости не сделал бы. Он, вообще, человек совсем не глупый; наоборот, даже с дальновидной хитрецой.

Корректура этого манифеста случайно попалась на глаза хозяину типографии, многоопытному, проницательному и не лишенному юмора еврею.

Он принес Амфитеатрову гранки и спросил:

— Это писал ваш знаменитый Горький?

— Да. А что?

— Ну, конечно, великим людям простительны маленькие промахи. Но нужно быть абсолютным дураком, чтобы таким образом обращаться к французскому мнению.

— А, по-вашему, как же?

— Пусть бы он сказал и доказал, что царь не заплатит долга с процентами. Весьма вероятно, что его голос был бы услышан. Но… революция в России. Это для французов так же все равно, как государственный переворот в Гонолулу или народное восстание на Марсе.

И правда. Истерический выкрик русского писателя не произвел никакого впечатления.

Зная и чувствуя это, Горький разрешился новым плевком. «Плюю тебе в лицо, прекрасная Франция, плевком, полным желчи и крови…» и т. д.

Здесь дело не в Горьком и не в его верблюжьей склонности плеваться. Ни Вандомская колонна, ни статуя Свободы в Нью-Йорке не обратили особенно большого внимания на это оскорбление действием. Когда английского короля вели на плаху, какой-то негодяй из толпы плюнул ему в лицо. «Наверное, ты плюнул бы и в глаза своей матери», — сказал король-мученик.

Своевременно Горький сделал и это, признавшись публично в своей ненависти и в своем презрении к «так называемой родине». Малограмотный — он сослался при этом на печальные слова Пушкина: «Черт меня догадал родиться в России с умом и талантом». Кто же еще так страстно и нежно любил Россию, как не Пушкин? И значит: о Горьком все. Извиняюсь, что отвлекся в сторону.

общественным мнением Европы, а в частности Франции.

Путь избитый и неверный.

Воображение чрезвычайно быстро утомляется, а сердце тупеет. Помните, как в начале войны, при известиях о первых убитых и раненых, мы проклинали и плакали? Боже! Двадцать молодых жизней! Сто калек!

Через полгода, откладывая в сторону газетный лист, мы говорили: «Ого! Потери в десять тысяч человек. Однако…»

— надо говорить правду — большевистские ужасы — совсем чужие ужасы. Болит зуб у соседа — как не пожалеть, хотя бы для видимости? Но зуб у него болит и завтра, и послезавтра, и целый месяц, и ежедневно сосед приходит жаловаться. «Даша! Когда придет этот, с подвязанной щекой, скажи, что меня нет дома. Надоел, черт бы его побрал совсем!»

Вот в том-то и дело, что русские эмигранты, хотя бы для того, чтобы оправдать свое бездеятельное существование, — все они, умеющие мыслить, писать и говорить, должны не скулить, а доказывать всему цивилизованному миру, что перед ним не чужая зубная боль, а опасность всеобщей заразы, не похожей ни на холеру, ни на чуму, от которых можно отгородиться карантинами, что ему угрожает чудовищная, истребительная эпидемия, растущая по мере увеличения ее окружности, центр которой в Москве, что теперь уже поздно ограничиваться домашними профилактическими средствами.

Надо немедленно, сегодня, сейчас же уничтожить главный источник, погасить свирепый очаг северной болезни самыми решительными действиями, не считаясь с жертвами. Вопрос идет здесь не о помощи России, а о взаимной самопомощи государств всего света.

И говорить так — гораздо убедительнее и понятнее, чем причитать и плакать. И даже не говорить, а кричать на площадях и перекрестках.

Примечания

ОД. 1921. 22 января. № 191.

Лет пятнадцать тому назад Париж посетил русский писатель Максим Горький. — Весной 1906 г. Горький был в Париже проездом из Германии в США.

…от его визита осталось в Новом Вавилоне больше памяти, чемо… казаке Ашинове. — Ашинов Николай Иванович — русский офицер, путешественник, авантюрист. В 1888 г. создал в Африке, на побережье Красного моря, русскую земледельческую колонию без согласия на то правительства. В 1889 г. поселение было уничтожено французским военным десантом, а сам Ашинов под конвоем отправлен на родину.

Тогда в Париже другой писатель — Амфитеатров — издавал журнал «Красное знамя»… В этом журнале Горький и напечатал свое вымышленное quasi-сатирическое интервью с царем Николаем II… Вслед за тем и в том же «Красном знамени» Горький обнародовал свой манифест к Франции. — Александр Валентинович Амфитеатров (1862–1938) — крупнейший русский журналист, беллетрист, редактор. В 1904–1916 гг. и с 1921 г. — в эмиграции. Об отношениях его с Куприным см. кн. Куприна К. А. Куприн — мой отец. С. 95, 155, а также в кн.: Минувшее: Исторический альманах. Вып. 22. СПб., 1997. Журнал «Красное знамя», представлявший собой внепартийное революционное издание, выходил в Париже под редакцией Амфитеатрова в 1906–1907 гг. Горький активно сотрудничал в этом журнале. Куприн упоминает его произведения: «Мои интервью» (Красное знамя. 1906. № 3) и «Прекрасная Франция» (мнение Куприна о публикации последнего очерка в «Красном знамени» ошибочно. Впервые в кн.: Горький М. Прекрасная Франция: Интервью. Verlag von J. H. W. Dietz, 1906; в России впервые: Знание: Сб. СПб., 1906. Кн. 13).

Когда английского короля вели на плаху… — Имеется в виду британский король Карл I, казненный в 1649 г. в ходе английской революции.

…он сослался при этом на печальные слова Пушкина: «Черт меня догадал родиться в России с умом и талантом». — Цитата из письма Пушкина к Чаадаеву от 19 октября 1836 г. См. также статью «Рубец» в наст. изд.

«Горький» (фр.).

Раздел сайта: